продолжение…
Но Боэмунд и так решил справиться с мусульманами своими силами; правда, для этого ему пришлось прибегнуть к очередной церковной мистификации. Но какой?
В те дни к герцогу Раймунду, отличавшемуся своим легковерием среди кафиров, явился монах Петр Варфоломей, который рассказал оригинальную историю. Выяснилось, что к нему во сне явился сам апостол Андрей, который указал на место, где зарыто копье, которым, по преданию, проткнули бок Иисуса на холме Голгофа. Надо отдать должное изобретательности хитрого монаха – к тому времени церковь выдумала и продала всевозможные реликвии, но это копье…
Вы можете услышать про крайнюю плоть Иисуса, которая по сей день хранится у европейских католиков, про кости осла, на котором он якобы вошел в Иерусалим, которые хранятся в Италии; про кучу других подделок, на которые покупаются фанатики, но это копье было новшеством. Если судить по Евангелию, то стражник после того, как Иисус затих на кресте (он не был распят, как мы знаем из Книги Аллаха, но приведем их версию), решил проверить, не притворяется ли тот. С этой целью он ткнул в его бок копьем, и оттуда потекла вода с уксусом – как сообщает нам искаженная Библия христиан. Прошли века, и это копье должно было всплыть в Антиохии, рожденное руками очередного мошенника.
Толпа фанатиков рванулась на то место, где должно было покоиться это копье, и стали рыть землю. Тринадцать человек совковыми лопатами раскидывали землю в разные стороны – напрасно! Нигде нет даже звука удара обо что-то твердое. Тогда сам Петр взял в свои руки инициативу, видя, что эти солдафоны не в состоянии найти столь ценную реликвию. Он наклонился, пошарил руками в земле – и, о, чудо! Миру явилось то самое копье, точнее его наконечник без древка. Все было как надо – его даже покрывала ржавчина, которая просто обязана была образоваться за века, проведенные под землей. И толпа взревела от припадка фанатизма; но тут же нашлись скептики, которые нагло заявили, что прошлой ночью видели, как возле этого места ошивался этот же Петр Варфоломей с каким-то свертком.
Петр стал препираться с ними, мол, нечего такое первоклассное чудо порочить – но скептики его даже не стали слушать. Тогда Петр прибег к самому верному средству, заявив, что в доказательство своей правоты готов пройти с копьем в руке через огонь.
Этот способ доказывания своей правоты был у католиков давно, и основы его лежат, скорее всего, еще в кодексе Хаммурапи. Именно согласно этому первому письменному «источнику права», женщину, обвиненную в измене, бросали с моста в реку, и если она выплывала, то ее оболгали, и тогда в реку летел ее супруг.
Но не надо удивляться тому, как легко христиане поддавались на мистификации, ведь главный лозунг их всегда был «верую, потому что абсурдно». Эта система верований не нуждается в доказательствах, да и где их взять?
В общем, Петр настоял на этой процедуре, в которой нет ничего удивительного – огнеупорные составы, которые фокусники-факиры наносили на свое тело, были давно известны. Ибн Теймия, живший позже этих событий, описывал, как суфии его эпохи прибегали к таким трюкам для воздействия на толпу. Так что же говорить о более хитрых, чем суфии, христианах?
Далее предание сообщает о том, что Петр все-таки прошел через огонь с ржавым копьем, но сразу после этого умер. Христиане выдумали неплохой довод – мол, Петр в какой-то момент усомнился в своей вере, и это стало причиной его смерти. Хотя я думаю, что либо подвел состав, либо критики разожгли для него слишком жаркий костер. Но это не помешало тому, чтобы это копье стало достоянием христиан, и по сей день оно хранится у армян.
Позднее Боэмунд напомнит Раймундуо том розыгрыше с копьем внутри осажденной Антиохии, но что ответил Раймунд, осталось загадкой. Впрочем остальные крестоносцы не обиделись на оэмунда за эту шутку, так как на тот момент им была нужна любая причина для укрепления «веры» кафиров.
Это копье должно было воодушевить крестоносцев, а пока Боэмунд разрабатывал план атаки на мусульман, стоявших под стенами города. 29 июня 1098 года войска кафиров вышли в открытое поле и нанесли удар по армии мусульман. Внутренние раздоры, споры между амирами муджахидов за власть и прочее стало причиной тяжелейшего поражения. Сами кафиры позднее признают, что не ожидали такой легкой победы над армией Ислама. Ибн Каланиси сказал: «…И много добровольцев, которые вышли на джихад, чтобы защитить религию Аллаха, стали в тот день шахидами».
Далеко не то копье, а внутренние раздоры стали причиной тому, что Аллах наказал нас в те далекие годы, и Умма погрузилась в тягостное унижение. Крестоносцы отрезали головы павшим шахидам, тем, кто не побоялся выступить в этот поход, а остальные сидели в домах, боясь даже думать про джихад.
На этом кафиры не остановились – 11 декабря под их ударами пал город Мааррат ан-Нуман, а все жители его были истреблены. Опять западные историки пишут: «И не было такого места в городе, где не было бы трупов». Не надо думать о том, что эти кафиры отличались какими-то моральными или этическими принципами – они убивали всех, женщин, детей, стариков. Дело доходило даже до каннибализма; один из участников того похода пишет: «сдирали даже кожу с мертвецов, и варили ее чтобы есть».
Можно с уверенностью сказать: с этого момента поражение мусульман стало неизбежным. Люди бежали в панике, бросали свои дома и все нажитое. Правители территорий и городов продались кафирам, открыв перед ними ворота и вступив с ними в союз. Дальше армия крестоносцев передвигалась как у себя дома; их целью был Иерусалим, и к нему шел весь оставшийся в живых сброд.
Дальше пали города Тортос, Арка, Маракия и ряд крепостей. Крестоносцы даже не уделяли им внимания, так как были убеждены в том, что с Исламом на этой территории покончено.
Далее их маршрут лежал через Ливан – они взяли Триполи и Бейрут вообще без боя. Да и зачем было воевать? – лицемеры, прикрывавшиеся Исламом, выходили к ним сами и предлагали все, что у них есть. Муртады, продавшие религию Аллаха, просили своих хозяев только об одном – чтобы им оставили немного власти на этих землях. Но крестоносцы плевать хотели на желания муртадов Триполи и Бейрута, и вскоре поставили своих наместников в этих городах.
Гарнизон крепости Рамла оставил этот форпост и перешел в Иерусалим. Город стали укреплять, но времени оставалось совсем немного, а войска куфра уже показались на горизонте. Вскоре подошедшим войскам крестоносцев была оказана помощь с моря – им привезли продовольствие и подмогу, и вскоре начался штурм города.
Утром 15 июля 1099 года воинство Иблиса в припадке бешенства начало массировано штурмовать город. Но отчаянное сопротивление муджахидов заставило их отступить, и уходя, они стали грозить, что завтра они продолжат штурм. Мусульмане поверили в эту ложь, и после полудня ослабили охрану крепостных стен, чем тут же воспользовались враги Аллаха.
В ходе кровопролитного штурма им удалось овладеть стенами города, после чего они спустились вниз и открыли ворота города основной массе бандитов. То, что последовало за этим, сложно даже описать, не говоря о том, чтобы представлять себе. Нам намного легче бывает поверить в какой-то фантастический фильм, нежели чем в то, что последовало после того, как кафиры открыли врата Иерусалима. Кто-то из мусульман может переживать за детей, которые погибли в Беслане, но когда им напоминаешь про десятки тысяч детей, погибших в Иерусалиме, они реагируют на это как на сказки первых поколений. Легче говорить и осуждать то, что произошло недавно, а история пусть спит под тоннами трудов, нам нет до нее дела.
«Они шли по улице с мечом в руке. Они убивали всех жителей, которых встречали на своем пути, не щадя ни женщин, ни детей, невзирая на крики и мольбы о пощаде. На земле было столько трупов и отрубленных голов, что нельзя было пройти. Пешие воины были более других охвачены неистовством: они ходили по городу и взмахом топора или булавы убивали турок, попадавшихся им под руку».
«Сарацины, укрывшиеся в храме Соломона, вели с нашими жесточайшее сражение в течение всего дня, так что храм был весь залит их кровью. Наконец, поразив язычников, наши захватили в храме множество мужчин и женщин и убили по своему усмотрению» (Гильом Тирский).
«Франки истребили больше семидесяти тысяч мусульман в мечети Аль-Акса: среди них было множество имамов, ученых и набожных людей, которые покинули родные места, чтобы совершить молитву в этой мечети. Франки унесли из мечети Сахра более сорока серебряных светильников, каждый весом в три тысячи шестьсот дирхемов. Они также взяли серебряный таннур [большой светильник], весом в сорок сирийских ратлей, и сто пятьдесят светильников меньшего размера. Добыча, захваченная франками, была огромна» (Ибн Каланиси).
Вот приблизительно то, что сказали историки о резне в Иерусалиме. Кровь шахидов озером растеклась по городу, заливая копыта коней кафиров. Десятки тысяч мусульман были убиты; спаслись лишь немногие, кто заключил договор с кафирами. Да и то большинство из них перебили на следующий день, ведь кафиры никогда не придавали своим обещаниям значения. Особенно усердствовал в убийстве мусульман Танкред; этот враг Аллаха сначал обещал жизнь тем,к то сдавался из мирного населения, но сразу после этого убивал их своими руками.
Следующий рывок кафиры сделали против армии Египта. 10 августа возле Аскалона их отряды внезапно обрушились на войско мусульман Египта, и, пользуясь эффектом неожиданности, нанесли тяжелое поражение муджахидам. Опять тысячи павших муджахидов, опять ручьи крови шахидов, опять сломлен дух тех, кто думал о продолжении борьбы против кафиров…
Далее крестоносцы осадили Аскалон, но его правитель слишком долго торговался о сдаче, и разногласия заставили многих покинуть этот город и вернуться в Константинополь. Правителем оккупированных земель остался Готфрид Бульонский, но войск у него катастрофически не хватало. Но все это могло с лихвой компенсировать подмога Алексея Комнина, на которую рассчитывали в случае трудности.
Кафиры стали обустраиваться на оккупированной земле как у себя дома. Граф Балдуин захватил власть и стал правителем Эдессы, христиане которой с радостью приветствовали его. Тогда казалось что сопротивление мусульман сломлено если не окончательно, то надолго – Египет даже не хотел думать о джихаде после разгрома при Аскалоне, а халифату хватало внутренних проблем и междоусобиц.
Но и для кафиров конечно, не было все безоблачно – на севере Гази ибн Данишменд собирал новые войска муджахидов, не смирившись с поражением; правитель Мосула также упорно готовился к решающей битве с воинством Иблиса. Так что им тоже было над чем задуматься, ведь мечи муджахидов Ирака и Хорасана еще не напились их крови – но до этого оставалось немного времени.
Весной 1104 года кафиры стали готовиться к новому наступлению на Ислам, и на сей раз их копья были направлены в сторону востока, так как они считали, что главная угроза их оккупации идет оттуда. И не напрасно, так как против них вышел амир Мосула Джекермиш во главе большой армии муджахидов Ирака.
Аллах предопределил так, что войска мусульман сошлись с армиями куфра неподалеку от города Харран, и это стало местом решающего сражения для религии Аллаха. Несмотря на численное превосходство кафиров, муджахиды атаковали их первыми, и на поле боя спустился ангел смерти, чтобы забирать души убитых…
На сей раз воины Ирака и Хорасана своим слаженным ударом опрокинули войска предводителей куфра, и сражение перешло в кровавую сечу. Но что могли противопоставить кафиры желанию умереть на пути Аллаха? Только желание выжить любой ценой – и вот они дрогнули, их ряды рассыпались, и воинство Иблиса стало в панике отступать. Напрасно предводители пытались вернуть их обратно; ужас вошел в их сердца, и они просто спасались бегством.
В тот день битвы при Харране было убито свыше 30 тысяч кафиров только на поле боя; увидев поражение кафиров, сами жители Харрана вышли навстречу бегущим кафирам, и перебили еще 10 тысяч. Герцоги Балдуин и Жослен попали в плен, но двое главных палачей мусульман – Боэмунд и Танкред вовремя сбежали.
«Для мусульман это была великая победа, равной которой до сих пор не было; боевой дух франков ослаб, их численность уменьшилась, их сила притупилась, как и их оружие, а боевой дух мусульман окреп, их рвение, с которым они защищали свою веру и сражались против неверных, усилилось и отточилось; народ поздравил себя с этой победой и утвердился во мнении, что франки были осмеяны» (Ибн Каланиси).
Но кафирские правители Жослен и Балдуин недолго пребывали в плену мусульман – деньги сделали свое дело, и вскоре Жослен был выкуплен, а он уже заплатил за Балдуина огромную сумму в 70 тысяч золотых.
Что они предприняли, оказавшись на свободе? Конечно, решили собрать войска, чтобы еще раз попробовать нанести удар по Исламу. Главную ставку в этом походе они сделали на армян-христиан, которые помогали им всем, чем могли. Только вот они не учли того, что они далеко не воины, и одно их предательство мусульман ничего не значит.
Боэмунд в панике бросился в Европу с просьбами помочь ему в борьбе против Ислама, и новый «папа» Пасхалий второй с участием отнесся к нему, и даже помог сформировать отряд добровольцев. Вскоре Боэмунд встретился с архиепископом Пизы Даимбертом, под командованием которого было около 200 кораблей. Этот флот воинства «христа» настолько перепутал свои цели и задачи, что стал заниматься просто пиратством, а закончилось это тем, что против него восстала Византия, и только вмешательство Боэмунда остановило расправу над пиратом-архиепископом. Боэмунд, который с такой энергией воевал против религии Аллаха, вскоре не выдержал противостояния с императором Византии, и принес ему присягу верности. Согласно ей, он отныне становился ничем не лучше слуги Алексея Комнина, и не пережив позора, забытый всеми, Боэмунд издох в 1111 году. Человек, который отговорил крестоносцев от снятия осады Антиохии, который с таким упорством воевал против мусульман, окончил свои дни далеко не во славе и почете.
А на земле Ислама взвилось вверх черное знамя джихада, и под ним стали собираться все, кому не было безразлично положение религии Аллаха. Вместе собрались те, кто хотел сражаться на пути Аллаха, и самые сильнейшие муджахиды – те, кто мечтали умереть на пути Аллаха. Эту армию муджахидов было суждено возглавить новому правителю Мосула – амиру Маудуду.
Большая армия муджахидов в 1110 году осадила Эдессу, и так как осада затянулась, и кафиры не думали сдаваться, мусульмане применили иную тактику. Подобно тому, как Посланник Аллаха уничтожал финиковые пальмы племени Надир, осадив их крепости, Маудуд приказал выжечь все посевы и деревни вокруг крепости. Были разрушены даже монастыри и церкви христиан за их предательство, и кафиры поняли, что они обречены на голод, когда осада будет снята.
Король Иерусалима выступил на помощь Эдессе, и муджахиды сделали вид, что отступили – но ушли только на один дневной переход. Кафиры приняли решение переселить крестьян за Ефрат, так как заставить их восстанавливать уничтоженные деревни было бы добровольной их передачей в рабство мусульманам. Армия кафиров вышла вместе с крестьянами Эдессы и других территорий, чтобы прикрыть их отход за Ефрат.
И тогда амир Маудуд обрушился на этот сброд. Войска муджахидов преследовали кафиров вплоть до Ефрата, как они и хотели; когда они дошли до реки, многие из них были потоплены вместе со своими кораблями. Были взяты огромные трофеи, много врагов Аллаха было перебито; еще большее количество их попало в плен. Богатейшие сельскохозяйственные территории были уничтожены и выжжены дотла, чем был нанесен урон по экономической опоре кафирской оккупации земель Ислама. Да, у них были войска, но кто станет их кормить и платить налоги, если нет крестьян?
Хотя земли Ислама были оккупированы кафирами, и были по-прежнему сильны, но муджахиды увидели победы над врагами Аллаха, и это придало им сил. Тогда еще никто не мог сказать то, что это было только начало великих событий; великих побед мусульман и таких же поражений с десятками тысяч шахидов…
Следующий год также стал наступательным для армий муджахидов амира Маудуда. В 1111 году войска муджахидов осадили ряд крепостей, но взять их не получилось. Несмотря на это, политика террора и уничтожения экономических баз оккупантов дала свои результаты. Проведя в этом походе всю осень, армии воинов Аллаха вернулись обратно на земли Халифата.
Наступление продолжилось в 1112 году, когда амир Маудуд решил ограничить численность войска мусульман, и, выбрав сильнейших муджахидов, вновь вошел на оккупированные крестоносцами земли. Они воспользовались эффектом неожиданности и обрушились на укрепления города Эдесса. После долгих боев муджахидам почти удалось войти в город, но кафиры смогли вытеснить их за городскую стену. Видя трудности дальнейшей осады города, амир Маудуд приказал войскам отойти на восток. Опять по пути армия муджахидов уничтожала всю экономику кафиров, а местные христиане негодовали оттого, что их хозяева франки ничего не могут сделать против этого. Теперь христиане стали хорошо понимать негативные последствия своего предательства – ведь столько лет они жили в безопасности, и никто их не грабил! А теперь их обирали и свои, крестоносцы, и муджахиды наносили по ним удар за ударом, что приводило их в отчаяние.
Этих ударов хватило для того, чтобы обеспечить безопасность мусульманам на какое-то время, но явно недостаточно для того, чтобы изменить перевес сил и освободить земли Ислама. Поэтому весною 1113 года амир Маудуд вновь предпринимает новый поход против кафиров, на сей раз вместе с правителем Дамаска. Сделав марш-бросок в сторону Иерусалима, возле Тивериадского озера они столкнулись с армией крестоносцев оккупированного Кудса.
Там, на песчаных берегах пресноводного Тивериадского озера завязался кровопролитный бой, который занял почти целый день. На этот раз мусульмане выполнили причины для победы, и Аллах даровал ее своим воинам. Конница муджахидов опрокинула передние ряды крестоносцев, и они обратились в бегство, бросив свое имущество и поклажу. Беглецов закалывали везде, где их настигали копья и мечи воинов Аллаха – и вскоре прибрежные воды озера стали непригодными для питья из-за крови кафиров. Кафиры потеряли свыше 2 тысяч человек, но это были сплошь рыцари и знатные люди. Трофеи, которые достались муджахидам, были поистине огромны – обозы, животные, богатства этой армии.
Значение этой победы было трудно переоценить – франки не оправились от ударов, и снова заняли оборону в крепостях. И опять войска Ислама наносили удар за ударом по их слабым местам экономики и обеспечения городов, а оккупанты ничего не могли противопоставить этому.
Сегодня, по прошествии стольких веков, мы так и не смогли извлечь пример для себя в этом джихаде. Сейчас, когда экономика кафиров настолько слаба и беззащитна под хитросплетениями газо-нефте проводов, километрами ЛЭП и железных дорог, мы не используем эту возможность. И хотя мы понимаем, что смерть одного кафира или муртада не наносит им такого ущерба, как диверсия на объектах их инфраструктуры, все равно предпочитаем более сложные и менее эффективные способы борьбы с кафирами.
После стольких победоносных походов дух мусульман вновь поднялся, и амир Маудуд показал себя достойным и справедливым правителем, но…
2 октября 1113 года при выходе из мечети на Маудуда набросился обкуренный гашишем сектант-шиит из исмаилитской секты хашшашинов. Охрана не успела вовремя остановить его, и два улара отравленным кинжалом попали в живот правителю мусульман. Маудуд стал шахидом в этот же день; его убийцу казнили, но никто не узнал, кто же стоял за этим убийством. Ненависть фатимидов Египта ко всем суннитам, или просто решение ага-хана, который также ненавидел всех мусульман? А может быть, это было дело рук крестоносцев в союзе с хашшашинами? Теперь мы узнаем об этом только на Судном Дне, когда все предстанем перед Аллахом.
Воин Аллаха, правитель Мосула Маудуд ушел из этой жизни непобежденным, не вложив меч в ножны тогда, когда был слышен призыв выйти на джихад…
Смерть этого муджахида оборвала все планы мусульман, и наступление теперь было отложено. Отложено лишь для того, чтобы выйти позднее и понести страшнейшее поражение в этом джихаде.
Командование войсками мусульман взял на себя новый правитель Бурзук ибн Бурзук, который в 1115 году повел войска на штурм Антиохии. Но этот поход не имел такого амира, да и много чего было утеряно за пару лет, поэтому итог его не удивляет.
14 сентября 1115 года конница кафиров нанесла ужасное поражение мусульманам, разгромив всю армию. Бурзук принял решение сражаться до конца, пасть шахидом на пути Аллаха, но его наибы смогли переубедить его в последний момент. Он покинул поле боя, на котором лежали десятки тысяч шахидов, и ушел на восток. Но в пути Бурзук умер от переживаний за то, что его смогли переубедить и увести от места, где он мог добиться садов Рая. Остатки армии мусульман устремились домой, и никто не мог подумать о том, чтобы организовать новое сопротивление крестоносным кафирам.
«Необыкновенный ужас охватил мусульман; душа у них ушла в пятки, и они думали, что франки вот-вот овладеют всей Сирией, так как у них самих не было воинов, которые встали бы на защиту страны и желали бы изгнать врага из своих пределов» (Ибн аль-Асир).
И это было правдой, так как армии мусульман были парализованы; большинство тех, кто вышел на джихад, стали шахидами, а территория так и оставалась под властью кафиров. Апатия исламских государств достигла предела – Ни Сирия, ни Халифат не помышляли о активных боевых действиях, и никто больше не призывал выйти и умереть на пути Аллаха. Знамя джихада поникло, мусульмане опустили головы и готовы были ко всему со стороны кафиров.
А те не замедлили воспользоваться такой возможностью – и вскоре король Иерусалима разграбил окрестности Дамаска, а другая армия крестоносцев дошла до Акабы (нынешняя Иордания) и там перекрыла пути, выстроив крепости и оборонительные укрепления.
Балдуин собрал армию и двинулся по северу Синайского полуострова, намереваясь достигнуть дельты Нила. По пути местные предатели сдали им город Фарам, и крестоносцы пополнили свои запасы. Но все это оборвала смерть Балдуина, который скончался в этом походе от неизвестной болезни. Они забрали его тело и вернулись обратно, оставив идею о покорении Египта.
А тем временем вероотступничество среди правителей-мусульман достигло пика. Видя слабость муджахидов, правители городов стали перебегать на службу к кафирам, получая у них должности. Никто не верил в то, что религия Аллаха воспрянет и вновь поднимется, настолько много стало вероотступников, продавших Ислам за личную безопасность и должности.
Так что феномен отчаянных муртадов типа Кафырова и Евкурова всегда повторялся в истории Ислама; всегда находились те муртады, которые готовы были пожертвовать своими жизнями ради блага своих господ. Все это было когда-то и оно повторяется вновь каждый век, и если мы не научимся извлекать из этого мудрость и пример на будущее, то муртады будут также плодиться, как и раньше.
Конечно, никогда муртады не признавали свое вероотступничество – они с пеной на губах твердили, что делают все ради своего народа, ради блага общества и прочее, но сами прекрасно осознавали черноту своих сердец.
Но, несмотря на это поражение, Ислам на этом не закончился…
В 1119 году Наджмуддин Аль-Гази, правитель Сирии обратился к мусульманам с проповедью поддержать религию Аллаха и выйти на джихад. И хотя страх обуял многих, все же этот призыв нашел отклик в сердцах верующих – они вновь стали точить мечи, готовясь к новым походам. Мастера готовили стрелы, посредством которых, как сказано в хадисе, Аллах вводит в Рай трех человек – ее мастера, стрелка, и того, кому ее протянули в бою. Муджахиды готовили коней и проверяли копья на остроту; те, у кого были средства для покупки доспехов, брали все, что было на оружейных рынках города.
Сильнейший проповедник, Наджмуддин смог призвать мусульман взять в руки оружие и выйти против кафиров, несмотря на их огромное количество.
Узнав про эти приготовления, правитель Антиохии Роджер собрал войска крестоносных бандитов, и решил преподать остаткам былых муджахидов урок, который они не должны были забыть. Их многочисленная армия вышла из города и стала лагерем неподалеку от Алеппо.
Этот 513 год от хиджры Посланника Аллаха, стал знаменательной датой в истории джихада. Войска муджахидов вышли в этот поход, и Аллах даровал им не тот результат, на который так рассчитывали местные муртады…
Вот как описал эти события хронист Дамаска Ибн Каланиси: «Мусульмане атаковали и окружили франков со всех сторон, рубя их саблями и пуская стрелы; Аллах даровал победу над восставшим сбродом Исламу 7 Рабиуль-авваль 513 года (18 июня 1119 г). Меньше чем за час франки были повержены и лежали на земле вперемешку, рыцари и пехотинцы с лошадьми и оружием, так что никто из них не ускользнул, чтобы донести до своих это известие; их правитель Роджер был также убит. Множество очевидцев этого рассказывают, что они сами прошлись по полю битвы, чтобы посмотреть на знамение Аллаха, что они видели трупы людей и лошадей, ставших похожих на ежей – так они были утыканы стрелами. Эта победа была одной из самых блестящих; никогда еще Ислам не покрывал себя такой славой. Антиохия, лишенная войска, осталась беззащитной… став легкой добычей для того, кто захотел бы напасть на нее, удачным случаем для того, кто ждал его. Но никто не обратил на это внимания, потому что воины были заняты сбором добычи, которая оттягивала руки и ожесточала сердца».
Победа муджахидов при Дарб Сармаде вселила в сердца слабых мусульман надежду на то, что еще не все потеряно, что величие Ислама вернется вновь. Кафиры очень болезненно восприняли это страшное поражение, и их правитель, король Иерусалима, Балдуин де Бург, брат издохшего Балдуина в песках Синая, выдвинул свои войска против Наджмуддина Аль-Гази.
В августе 1119 года войска мусульман и армады кафиров сошлись в месте Данифа, где в 1115 году амир Бурзук потерпел поражение. Несмотря на численный перевес кафирского войска, муджахиды достойно отражали все их атаки, но не имели возможности самим перейти в контрнаступление из-за малой численности.
Ближе к вечеру войска мусульман отступили с поля боя, и кафиры, обессилев в боях, так и не смогли им помешать. Победа в этой битве не досталась никому, но для мусульман в тот момент это было очень важно, так как они потерпели немало поражений до этого.
Наджмуддин посадил в крепость возле Антиохии своего племянника, приказав вести осаду города, а сам выдвинулся на север с основными силами муджахидов.
После этого вплоть до 1122 года никто не предпринимал активных действий; муджахиды были в меньшинстве по сравнению с ордами крестоносцев и намного хуже вооружены и подготовлены. Сами кафиры решили накопить достаточно сил, и выждать подходящий момент.
И скоро он представился. Балдуин второй решил вывести войска на бой с Балаком, племянником Наджмуддина Аль-Гази. Но тот, видя невозможность открытого сражения с армадами кафиров, принял решение отступать на север, уведя войска из-под стен Антиохии. Кафиры, воодушевленные таким раскладом, бросились в погоню; сам граф Жослен, бывший когда-то пленником у мусульман, решил жестко отомстить за позор. Конница кафиров следовала по следам армии мусульман вплоть до места, где маневр конницы стеснили болота. Именно там их поджидали в засаде войска муджахидов; всего несколько сотен воинов Аллаха смогли наголову разбить войска Жослена, не имевшие возможности маневрировать на местности.
Я не думаю, что графу Жослену не понравилось в плену в первый раз, так как во второй раз он сдался без сопротивления. Воин «христа» с нашитым крестом на плаще не стал вытаскивать меч из ножен, не захотел надеть на себя венок «мученика», который ему обещал Урбан второй.
Его и графа Валерана отвели в крепость Балака, где они дожидались того, когда их освободят их друзья. Но эта победы была омрачена известием о том, что 3 ноября 1122 года скончался Наджмуддин Аль-Гази. Великий воин и муджахид окончил свои дни, отправившись на встречу с Аллахом.
Кафиры решили не терять такой возможности для удара – и на сей раз из крепости Кудса против религии Аллаха вышел король Балдуин второй во главе огромной армии. Их войска тут же осадили Алеппо и местные муртады с удовольствием пошли на переговоры о сдаче города. Но для Балдуина этого было мало, и он отправил армии на север, решив дать Балаку генеральную битву.
Понимал ли Балдуин тогда, что победа муджахидов и пленение Жослена не простая случайность? Вряд ли, иначе не стал бы лично идти в этот поход. Здесь все говорит о том, что кафиры сильно недооценивали мусульман, так как годами ранее привыкли к победам над ними.
18 апреля 1123 года самодовольный король Иерусалима попал в полное окружение войсками муджахидов Балака в местечке Сания. Несмотря на то, что численный перевес был на стороне кафиров, муджахиды сражались с ними до последнего вздоха; красные кресты, вышитые на одеждах крестоносцев, стали красными от их крови.
Войско кафиров было разгромлено; король Балдуин второй оказался в оковах, и при помощи подзатыльников отправился в крепость Балака. Вскоре он оказался в теплой компании своих друзей Жослена и Валерана – я думаю, им было о чем поговорить вместе.
Что они обсуждали там, в оковах и темноте подземелий? Вряд ли они раскаялись в том, что совершили, в том, что начали эту войну против религии Аллаха.
Король смог хитростью и обманом склонить на свою сторону христиан Харпута, крепости, в которой они были заключены. Враги Аллаха предали мусульман, и перебили часть охраны тюрьмы, дав возможность Жослену сбежать. Узнав об этом, Балак тут же выдвинул войска на Харпут, но опоздал, так как ценный пленник сбежал, сверкая пятками. После непродолжительной осады он вошел в крепость и приказал казнить зачинщиков бунта вместе с десятками пленных кафиров. Король и Валеран не смогли воспользоваться плодами своего заговора, и им пришлось рассчитывать на помощь сбежавшего Жослена.
Какую мудрость мы можем извлечь из этой истории? А то, что таких опасных врагов Аллаха нельзя было оставлять в живых, и поэтому Абу Ханифа считал, что всех пленных кафиров нужно казнить, не беря за них выкупа. Именно поэтому Посланник Аллаха приказал казнить после Бадра Укбу ибн Аби Муита, поганого поэта Мекки, который порочил Пророка своим языком. А что же можно было сказать о тех, кто возглавлял войну против религии Аллаха?
Далее начинается победоносное наступление армии муджахидов на оккупированные кафирами земли Ислама. Войска Балака продвигаются на юг, на Эдессу, не встречая на своем пути серьезного сопротивления. Кафиры еще не успели организовать оборону даже Иерусалима, не говоря уже о том, чтобы защитить Эдессу.
На пути к Эдессе муджахиды разгромили все отряды кафиров, которые просто пытались сбежать, не думая о противостоянии воинам Аллаха. Единственное сопротивление кафиров, которое казалось серьезным, было встречено под стенами осажденного города, но и оно не выдержало натиск армии Ислама. Конница франков была перебита, а остатки европейского сброда, визжа от ужаса, скрылись за городскими воротами.
Осада Эдессы продолжилась, и здесь мы видим то, как Балак, осознав свои прошлые ошибки, приказал казнить всех пленных кафиров. Амир муджахидов впереди всех остальных шел в бой, сражаясь с кафирами и подавая пример остальным мусульманам. Но его стремление к шахаде возобладало над желанием жить, и 6 мая 1124 года амир Балак сражался под стенами крепости, сняв с себя стальные доспехи.
Когда-то около пятиста лет назад также поступил Абдулла ибн Зубейр, когда уходил в свой последний бой против войск Хаджаджа ибн Юсуфа. Его мать, дочь Абу Бакра, Асма, обратилась к нему, сказав: «Сынок, это не одежда того, кто хочет получить шахаду». И Абдулла раскаявшись, снял с себя кольчугу и доспехи, уйдя в свой последний путь, сделав все возможное, чтобы не выжить в том бою.
Балак поступил точно также, и, как сподвижник Посланника Аллаха, Абдулла ибн Зубейр, он нашел свою шахаду в тот день; стрела одного из кафиров, пущенная со стен крепости, поразила его, и вскоре он скончался.
продолжение следует…
Саид Абу Саад
ИА “ХУНАФА”
الحنفــاء