Hunafa.com

окончание первой части

Вроде бы Египту ничего не грозило, так как франки обещали не нападать, ибо у них хватало проблем с войсками Нуруддина, но предательство кафиров опять проявило себя во всей красе.

В октябре 1168 года войска короля Амори начали наступление на Египет; причиной этого стало давление на него со стороны его окружения, которые уверяли его в том, что Египет очень легкая добыча, и неплохой плацдарм в войне против Ислама. Король согласился с их доводами и тут же предал своих союзников-фатимидов.

В ноябре этого же года войска франков осадили город Бильбейс и после непродолжительной осады взяли его штурмом. Сразу после этого правители кафиров отдали город на разграбление своим войскам; им хватило лишь нескольких дней для того, чтобы вырезать почти всех жителей и разворовать все его ценности. Египтяне были в ужасе – такого с ними не совершал еще никто из завоевателей. Фатимиды казнили и уничтожали только предводителей суннитов, да и ответные действия мусульман затрагивали только ярых приверженцев шиизма, так что народ всегда оставался в стороне от этих конфликтов. Но зверства христиан заставили всех взять в руки оружие, и принять бой.

Армия куфра не останавливается на достигнутом – и уже в середине ноября их войска оказываются под стенами Каира. Но город так просто не сломить, ибо мусульмане вышли с оружием в руках сражаться насмерть против франков. Амори, король Иерусалима пришел в бешенство, ведь продолжительная осада города не входила в его планы; и чтобы сломить дух защитников города, он начинает выжигать близлежащие территории. Фустат, район, где когда-то был основан первый исламский институт Египта при ‘Амре ибн Аль-‘Асе, полыхал пожарами в течении двух месяцев. Все окрестности города были сожжены и разграблены, но ворота Каира так и не открывались перед войсками Иблиса.

Фатимидский правитель Каира с тоскою взирал со стен цитадели на войска кафиров в свете пожаров Фустата; только сейчас он понял ошибочность дружбы с этим народом. Именно кафиры, которые так много ему обещали, и предали его в тот момент, когда их интересы возобладали над их союзом. Что оставалось делать Адиду, правителю Каира, кроме как обратится за помощью к армии муджахидов Нуруддина? Он отправил ему письмо, в которое вложил отрезанные косы своих дочерей, обратившись к Нуруддину от их имени с просьбой прийти на помощь.

Амир муджахидов после прочтения письма забыл про ненависть к фатимидам, и принял решение идти на помощь мусульманам Египта, несмотря на всю старую вражду. Но сейчас под угрозой были не только фатимиды, но и все мусульмане страны, большинство которых было вынуждено терпеть гнет правления шиитской секты.

Нуруддин бросает на Каир небольшую, но отлично подготовленную армию муджахидов, численность которой едва достигала 20 тысяч воинов. Но и этого количества хватило для того, чтобы нагнать на кафиров панический ужас перед муджахидами Нуруддина – они тут же запросили от Каира дани и получив 100 тысяч динаров, бросились отступать из-под стен неприступного города. Амори отправил деньги по реке, но партизанские отряды перебили немало франков и эта группа едва спаслась. Кафиры решили встретить муджахидов возле взятого ими Бильбейса, но вскоре переменили свои планы и решили вернуться обратно в оккупированный Иерусалим до того, как воины Нуруддина покажутся на горизонте.

Войска муджахидов, среди которых был Салахуддин, прибыли в Каир как победители – и правитель Каира встретил их со всеми почестями, равно как и мусульмане города. Но вскоре Салахуддин понял, кто на самом деле стоял за всеми сношениями с кафирами Иерусалима – это был «серый кардинал» Каира, визирь Шавар. Именно он вел переговоры с франками против муджахидов и хотел убить Салахуддина и его дядю Ширкуха. Участь предателя была незавидной, ибо Юсуф ибн Айюб Салахуддин лично ударил его и, связав, притащил к правителю Каира, как пойманного преступника. Шавар был обвинен шариатским судом и казнен, а Салахуддин вскоре занял место второго человека в Египте после фатимидского правителя. Но тот был слабовольной личностью, и долго не смог держать власть, да и не хотел, так как в нем меньше всего было убеждений фатимидов.

Но вскоре выяснилось также то, что против нахождения муджахидов в Каире выступили не только фатимиды во главе с казненным Шаваром; против них плели интриги и христиане Судана, жившие в столице Египта. Но и здесь Салахуддин быстро покончил с заговором, убив главного предателя – а когда суданские кафиры вышли против его войск, то потерпели поражение и спаслись бегством.

И вновь кафиры выходят на арену истории – в 1169 году король Амори решает еще раз попробовать свои силы на Египте, очевидно недооценивая силы Салахуддина и его муджахидов. На сей раз вместо прогулок по суше франкские войска идут на кораблях до города Думьят, который и стал целью этого похода. Кафиры объединились – на стороне франков выступили византийцы, надеясь получить прибыль из этой кампании.

Но и на этот раз ничего не получилось – после двух месяцев осады города, когда к мусульманам прибыло подкрепление от Нуруддина, кафиры решили пойти на переговоры и снять блокаду Думьята.

С дальнейшего повествования начинается история становления Салахуддина как великого предводителя джихада, как полководца и стратега. В 1171 году войска муджахидов внезапно наносят удар по нижней части Газы, берут штурмом крепости Дарун и Эйла. Взятие последней крепости открыло мусульманам выход на Красное море, и освободило паломников, направлявшихся в Мекку от уплаты дани крестоносцам, державших этот стратегический порт. Тогда всем казалось, что святыни Ислама – Мекка и Медина надежно защищены со стороны моря, но кафиры еще предпримут попытку похода на них.

10 сентября 1171 года в Египте наконец было покончено с правлением секты фатимидов – и в мечетях вновь стали произноситься хутбы на темы Ислама, а территория перешла под правление багдадского халифата. Конечно же, фатимиды попытаются еще раз придти к власти, но поздно! – их заговор будет раскрыт и все предатели лишатся своих голов.

Кафирам пришлось нелегко, так как их король Амори вскоре умер, и вся власть над многотысячными армиями крестоносцев перешла к его тринадцатилетнему наследнику, который, впрочем, тоже долго не продержался на престоле. После него пришел на трон Иерусалима Балдуин четвертый, больной проказой король, который больше своих предшественников ненавидел Ислам и мусульман.

В это время Салахуддин и Нуруддин вместе с армиями муджахидов штурмовали крепости кафиров в Палестине; очень скоро жизнь франков на оккупированных территориях сильно осложнилась. Единственное, что смогли сделать кафиры – это нанести поражение армии мусульман при Тилль Ас-Сафите 17 ноября 1177 года.

В ответ на это Салахуддин на следующий год выдвинул войска на «джиср якуб», переправу через реку Иордан, где когда-то мусульмане одержали великую победу. В этом месте франки решили построить крепость, чтобы защитить себя от нападений муджахидов, но те не дали им закончить эту “стройку века”.

Когда весть о том, что муджахиды осадили крепость прибыла к королю, он выдвинулся со своими войсками, но потерпев страшный разгром, бросился обратно в Иерусалим. Силы его были на исходе, а болезнь прогрессировала, и ему ничего не оставалось кроме как выжидать.

Муджахиды Салахуддина смогли сделать почти невероятное при осаде крепости – за несколько дней они прорыли под стенами подкоп и обрушили их в нужный момент штурма. Тамплиеры, которые безуспешно пытались наладить оборону, были сметены как мусор метлой; командующий крепостью предпочел броситься в огонь, но не сдаться. Но что был этот огонь по сравнению с огнем Ада?

Салахуддин приказал срыть все укрепления этой крепости, чтобы больше никто не смог ее восстановить. После этого войска двинулись на запад, дойдя почти до Бейрута, но вскоре армия муджахидов повернула назад. Для решающего сражения с кафирами надо было много сделать: собрать многочисленную армию, и главное, решить внутреннюю проблему халифата, который лицемеры пытались разодрать на части. Именно поэтому в 1180 году Салахуддин предпочел заключить с кафирами перемирие, чтобы решить внутренние проблемы на землях Ислама.

Конечно, кафиры не могли не воспользоваться передышкой для подготовки к решающему бою с войсками муджахидов. Пока длилось это короткое перемирие, франки вели переговоры с христианами Сирии и Палестины о помощи; к общему делу войны против Ислама они подключили даже Ага-хана, правителя исмаилитов-хашишинов.

И тут настал кульминационный момент нового появления на исторической сцене того самого Рене де Шатийона, который отдохнул в подземельях Алеппо шестнадцать лет. Никто из историков не упоминает о том, как все же этот бандит вышел на свободу, но я перполагаю, что здесь все решили деньги. Как бы то ни было, на тот момент Рене сыграл важную роль, так как именно он вновь развязал войну, которую так не хотели начинать кафиры.

Летом 1181 года Рене де Шатийон, крестоносный бандит, решил сделать набег на город Посланника Аллаха, да благословит его Аллах и приветствует, Медину. Для этой цели он собрал отряд головорезов, которые были готовы пересечь пустыню лишь бы ограбить город и нанести удар по мусульманам.

Но, конечно же, его планам не было суждено сбыться – муджахиды, услышав о продвижении его группы, решили перекрыть им все дороги на Медину. Рене де Шатийон достиг оазиса Тайма на севере Аравийского полуострова, но дальше идти не смог. Тогда он решил просто перекрыть дорогу на Дамаск и ограбил первый проходящий через нее караван. Добыча была огромной для такой небольшой шайки – свыше 200 тысяч золотых динаров.

Что мог сделать Салахуддин в ответ на это нарушение мира? Он немедленно выдвинулся во главе огромного войска мусульман и подошел к Иерусалиму. Балдуин четвертый попытался решить дело миром, но Рене де Шатийон даже не стал слушать его, и отказался выдать добычу, захваченную у каравана.

Тогда Салахуддин выдвигает свои войска к Бейруту и начинает его осаду, но вскоре вынужден отойти из-за неимения осадных орудий и приближающейся помощи из Иерусалима. Затем войска Ислама и куфра вновь сходятся возле Галилеи, но и там никто не начал бой – франки ушли, а мусульмане не стали их преследовать ввиду численного перевеса кафиров.

Сразу после этих событий все тот же Рене де Шатийон собрал новую банду для набега на всю ту же Медину, город Посланника Аллаха. Шайка решила идти по морю, чтобы не вызвать быстрое распространение слухов о ее продвижении. Но как, ведь выход франкам на Красное море отрезан? Но этого кафира нельзя упрекнуть в отсутствии новаторских идей – он приказывает разобрать корабли, перетащить их на Красное море на верблюдах и оттуда плыть на земли Хиджаза, Мекки и Медины. На этот раз Рене не отправился вместе со остальными – он слишком хорошо понимал, что если в этот раз попадет в руки муджахидов, то не отделается шестнадцатью годами заключения.

Бандиты отправились в плавание от берега Красного моря неподалеку от крепости Эйла, и их выход в море не стал секретом для мусульман. Салахуддин тут же бросил против них армию сильнейших муджахидов, во главе которой он поставил своего брата Аль-Адиля.

Более быстроходные корабли Ислама бросаются вдогонку за крестоносцами – на карту поставлена безопасность не только Медины, но и Мекки, в которую уже стекаются паломники для совершения хаджа. Муджахиды почти мгновенно настигают один из кораблей кафиров и пускают его ко дну, остальные разбойники, видя невозможность противостоять мусульманам в открытом море, принимают решение высадиться на берег для того, чтобы продолжить свое движение по суше. Но воины Аллаха не дают им ни минуты покоя – вся армия ту же высаживается на берег и бросается в погоню за бандой Рене де Шатийона.

Закончилась вся эта эпопея с попыткой захвата Медины бесславно для крестоносцев – их загнали в безводную долину, где все были взяты в плен и перебиты. Впрочем, часть пленников Аль-Адиль отправил в Мекку, в долину Мина для того, чтобы их казнили там, на глазах мусульман, которых они хотели перебить, захватив город Посланника Аллаха, да благословит его Аллах и приветствует.

Ответ на эту провокацию на заставил себя долго ждать – в 1183 году Салахуддин осадил крепость Кирак, оплот Рене де Шатийона, правителя Трансиордании. Но в этот год не удалось довести осаду до конца, так как Балдуин четвертый, прокаженный король Иерусалима выслал ему на помощь свои войска; муджахидам пришлось уйти.

Но они вновь вернулись в следующем году, и на этот раз осада стала тщательной продуманной операцией – воины стали засыпать рвы крепости и готовиться к решающему штурму, пока баллисты и катапульты не давали возможности кафирам организовать сопротивление на стенах города.

Но и тут король Иерусалима пришел на помощь своему другу Рене – и армия франков выдвинулась на помощь Кираку. Но в этот раз Салахуддин предвидел такой поворот событий, и направил свои войска на Наблус и его окрестности, пользуя тем, что основные силы крестоносцев оттянуты на Кирак. Наблус пал почти без боя, как и вся территория вокруг него. Муджахиды захватили огромные трофеи и без потерь покинули эти земли.

В 1185 году наконец-то издох Балдуин четвертый, прокаженный король Иерусалима. Болезнь, при которой он заживо разлагался и издавал смрад, довела по воле Аллаха его до того, что он умер в Иерусалиме в своем дворце, несмотря на все потуги лекарей вылечить его или отсрочить кончину.

После него в ходе многочисленных интриг королем стал Гвидо де Лузиньян, который впрочем, также долго не продержится на этом троне неверия, как мы это скоро увидим.

На тот момент между муджахидами Салахуддина и кафирами было подписано мирное соглашение о ненападении сроком на четыре года. Истечь этот срок должен был только к 1189 году, и франкам очень не хотелось его нарушать со своей стороны, чтобы развязать мусульманам руки в борьбе против их режима.

Но и здесь им напортил все планы Рене де Шатийон, крестоносный бандит. Он вновь вышел на промысел, но на сей раз его целью была не Медина, а просто караван, двигавшийся из Дамаска в Египет.

Это стало пределом терпения для воинов Салахуддина, и в конце 1186 года начинаются активные приготовления к войне с франками. Муджахиды готовятся к решающему сражению не просто с войсками Иерусалима, а против всех крестоносцев во главе с их королем Гвидо де Лузиньяном. Салахуддин не просто собрал армию воинов Аллаха – все, кто встали под знамя джихада, не были регулярной армией, а добровольцами, которые вышли на этот путь для достижения довольства Аллаха.

Весною 1187 года армии муджахидов осадили Тивериаду, и крестоносцы решили дать сражение воинам Аллаха. Немалое значение сыграл в этом походе магистр тамплиеров Жирар де Радфор, которому не терпелось сойтись в бою с мусульманами. Именно он повлиял на конечное решение короля, и можно сказать, что битва при Хиттине состоялась при его непосредственном участии.

Может быть, магистр ордена тамплиеров мечтал собственноручно расправиться с теми тамплиерами, которые приняли Ислам и перешли на сторону воинов Салахуддина? Ведь примеров тому, что рыцари-тамплиеры принимали религию Аллаха, было немало – и одним из самых ярких примеров того стал Роберт Сент-Олбанский. Этот бывший тамплиер, после того как принял Ислам, доказал поступками свою искренность перед Аллахом, и Салахуддин поручил ему командование одним из отрядов муджахидов.

Армии мусульман и кафиров приготовились к тому, чтобы начать бой с первыми лучами солнца, а пока ночью шли приготовления к этой битве, которая вскоре должна была изменить не просто политическую карту Ближнего Востока, но и взгляд мира на Ислам и неверие.

Позиция мусульман была такова, что для отступления почти не имелось места – позади них находилось Тивериадское озеро, единственный источник пресной воды, к которому так рвались крестоносцы. Когда-то в битве при Бадре Посланник Аллаха, да благословит его Аллах и приветствует, применил подобный маневр для того, чтобы отрезать язычников от воды и принудить их тем самым к бою.

Утром, на рассвете войска Ислама пошли в атаку: муджахиды, вооруженные дротиками и стрелами смели боевые порядки тяжеловооруженной пехоты кафиров, и их план прорыва провалился. Франки ставили себе целью прорваться к водам Тивериады, а мусульмане, понимая это, не давали им такой возможности.

Весь первый день великой битвы при Хиттине прошел в непрерывных атаках кафиров и попытках мусульман сдержать их. Уже вечером, поняв бесполезность атак, кафиры легли спать, надеясь на то, что завтра они смогут одержать победу над воинами Аллаха. Их мучила жажда, а во всем лагере воды не осталось даже для людей, не говоря про животных.

Но утром все изменилось – со стороны озера подул сильный ветер, и так как кафиры находились в зарослях сухой травы и тростника, то положение стало катастрофическим. Паника же началась после того, как один из муджахидов поджег траву, и пламя устремилось на лагерь кафиров.

Бой шел в дыму и на жаре ярко светившего солнца, доспехи кафиров раскалялись от жара солнца, их мучил огонь жажды, и муджахиды загнали их в пламя тростника – но все ничего по сравнению с пламенем Ада, куда им предстояло отправиться.

Все еще продолжая попытки прорыва из охватывавшего их пламени, крестоносцы бросились к холму, на вершине которого они пытались найти прибежище от мечей и стрел воинов Аллаха. Именно этот холм в долине Хиттина стал их могилой – муджахиды атаковали их еще до того, как те успела занять позиции на вершине холма. Крестоносцы бились копьями, стараясь не подпускать близко мусульман; но позже, когда поняли, что дистанционный бой не дает им много преимуществ, отбросили в сторону длинные копья и стали сражаться на мечах.

Надо отдать должное кафирам – они неплохо обращались с копьями, используя их против конницы на протяжении столетий. Когда-то в битве при Марафоне греки смогли впервые в истории одолеть конницу персов силами пехоты, и с тех пор использование длинных копий стало нормой для армий последующих эпох. Тогда и раньше кафиры старались использовать порядок греческих гоплитов – несколько рядов пехоты в тяжелых доспехах клали копья на плечи друг другу, чтобы, ощетинившись, не подпускать конницу. Причем длина копьев последних рядов достигала 6 метров!

Именно этот метод ведения джихада применил Посланник Аллаха в битве при Бадре, когда против конницы язычников Мекки он поставил воинов, вооруженных длинными копьями, чтобы не дать им возможности снести одним ударом пехоту мусульман.

Однако здесь франки, поняв безрезультатность обороны копьями, выхватили мечи и пошли в атаку на муджахидов. Но воины Аллаха, которые стремились получить шахаду у Аллаха, не дали им возможности совершить прорыв – мечи муджахидов рассекали их доспехи, а тяжелые двуручные мечи крестоносцев в контактном бою оставляли желать лучшего. В ходе этой стычки на мечах мусульмане одержали блестящую победу, прорвавшись до главного креста кафиров, который они таскали с собой. После того, как символ их куфра пал, остальные были убиты или взяты в плен: битва при Хиттине закончилась полным поражением нескольких десятков тысяч крестоносцев. В плен попал почти вся верхушка предводителей неверия – в руках муджахидов был и король Иерусалима Гвидо, и магистр тамплиеров Жирар де Радфор, и даже сам Рене де Шатийон, бандит с крестом на одеждах!

Победа при Хиттине вошла в историю Ислама настолько, что стоит в одном ряду с такими великими битвами как Бадр, Ярмук, Кадисия и прочие битвы, чьи названия останутся в истории до тех пор, пока этого желает Всевышний Аллах.

После боя к Салахуддину привели несостоявшегося короля Иерусалима, Гвидо де Лузиньяна, которому он оказал уважение как к пленнику по шариату. Но что же произошло с Рене де Шатийоном? Ему, как предателю и палачу мусульман, вынесли смертный приговор. Наглый кафир осмелился дерзиться амиру муджахидов, и Салахуддин лично выхватил меч и нанес ему удар по плечу, прикончив его с одного удара. Муджахиды отрубили ему голову и выставили ее на всеобщее обозрение, чтобы каждый мог видеть то, как Аллах наказал преступника и грабителя караванов, правителя Трансиордании.

В этой битве взяли в плен не только простых крестоносцев, но и многих из числа тамплиеров и госпитальеров, которые отличались среди остальных своей ненавистью к Исламу. Что же произошло с ними? Салахуддин приказал казнить их публично, в назидание остальным кафирам. Правда, этой заслуженной расправы избежал магистр тамплиеров Жирар де Радфор, так как он еще не выполнил свою основную задачу – но его время скоро должно было подойти.

От долины Хиттина войска мусульман двинулись на Акру, но этот город даже не стал оказывать сопротивления. Бывшая вотчина Рене де Шатийона под командованием Жослена де Куртене осталась без хозяина и решила сдаться Салахуддину на любых условиях. Правитель мусульман оказался настолько великодушен по отношению к жителям крепости, что разрешил выйти оттуда всем, кто захочет уйти на Триполи вместе с их имуществом. Местные христиане остались в городе, а остатки семей крестоносцев решили уйти под защиту других крепостей. Вот что сказали кафиры об одном эпизоде, произошедшем при входе в Акру: «Когда Саладин вошел в большие ворота Акры, одна бедная христианка, у которой отобрали сына, бросилась к ногам султана и стала жаловаться на то, что вооруженные люди забрали ее дитя. Властитель придержал лошадь и выслушал жалобу женщины; затем поставил ногу на шею животного и сказал эмирам, что не сдвинется с этого места и даже не войдет в завоеванный город, пока не найдут сына этой женщины; эмиры, которые его окружали, исполнили его повеление, и ребенок был возвращен матери на глазах победителя» (Деяния киприотов).

Дальше не было сомнений в том, что армия Ислама пойдет на взятие Иерусалима, который был главной целью мусульман. Помните нашумевший фильм «Царство небесное»? Там битва при Хиттине изображена не была, а показаны только груды трупов на поле, куда приезжает главный герой после поражения крестоносцев. После этого главный герой Бальян второй возвращается в Иерусалим для обороны города, где его коронуют под этим именем. Кстати, эпизод этого фильма, где Бальян второй д’Ибелен производит всех горожан в рыцари, имел некоторое реальное основание. Ибо в распоряжении правителя Иерусалима на момент его коронации оказалось только 2(!) рыцаря. Но неунывающий монарх решил поправить дело таким образом, что произвел в рыцари всех сыновей рыцарей, достигших совершеннолетия, и многих горожан, правда, никак не всех, как это было показано в фильме.

А тем временем войска мусульман взяли почти без сопротивления Бейрут, Акру, Сидон и Джабайл. В сентябре 1187 года пал Аскалон, одна из наиболее укрепленных крепостей кафиров в Палестине. Салахуддин предоставил всем жителям возможность уйти из города, взяв с собою свое имущество, которое они смогут унести.

После этого Салахуддин повел на переговоры с территориями Газы, находившимися под контролем тамплиеров, того самого Жирара де Радфора, их магистра. Даже плененный, он смог повлиять на своих кафиров, и те оставили большую часть южной Газы и ее крепости без боя.

В этом же месяце муджахиды вышли к Иерусалиму, в котором кафиры смогли собрать для обороны города почти сто тысяч воинов. Крестоносцы сражались с отчаянным упорством, так как больше всего боялись того, что муджахиды перебьют всех христиан, как когда-то 91 год назад ими были уничтожены все мусульмане Аль-Кудса. Осада, несмотря на то, что у кафиров были на исходе продовольствие, продолжалась, и никто из них не пытался начать переговоры о сдаче города.

Тогда Салахуддин лично принял участие в разработке плана по уничтожению укреплений города; он объехал вместе с отрядом муджахидов стены Иерусалима и выбрал место для того, чтобы саперы начали подкоп под стены города. Всего за несколько дней они смогли вырыть под одной из стен пространство, которое заполнили деревом со смолой – и по сигналу амира мусульман его должны были поджечь.

Когда стена рухнула, и перед воинами Аллаха открылась возможность войти в город, крестоносцы отправили на переговоры делегацию. Они униженно стали просить у Салахуддина сохранить им жизни, но тот отказал, пообещав, что намеревается залить кровью весь город, как когда-то сделали франки. Те, увидев решимость правителя мусульман, пришли в отчаяние, и решили, что будут биться до конца и разрушат весь город перед взятием. Предводители крестоносцев пообещали, что они уничтожат все святыни Иерусалима, и сотрут в пыль мечети Аль-Акса и Куббат Ас-Сахра.

Но даже это не тронуло Салахуддина, который с невозмутимостью выслушал их угрозы. Но под влиянием одной из угроз он все же сдался и отменил свой план взятия города.

Но какова была угроза? В том самом фильме «Царство небесное» Бальян второй так и не озвучил ее, что стало умалчиванием исторической правды о тех событиях. А заключалась она в том, что предводители неверия пригрозили Салахуддину что в случае отказа от переговоров они казнят на глазах муджахидов пленных мусульман, число которых в темницах Аль-Кудса достигало 5 тысяч человек. И чтобы сохранить жизни стольких мусульман, воин Аллаха решил оставить свой план уничтожения всех мужчин города.

Тогда начались переговоры о сдаче города, и Салахуддин разрешил им выйти оттуда на удивительно мягких условиях – но каждый житель Иерусалима должен был заплатить по десять динаров за мужчину, пять за женщину и два за ребенка.

Правда, несмотря на все это, кафиры не стали стараться выкупать многих бедняков города, и их количество составило около двадцати тысяч. Даже Салахуддин, амир муджахидов, вместе со своим братом выкупили полторы тысячи этих бедняков.

Остальных, выстроив в колонну, вместе с Бальяном вторым и орденами монахов под охраной армии мусульман отправили в сторону Тира и Триполи, где еще сохранялась кафирская оккупация.

Несчастные кафиры, которые несчастны в этой жизни и в Вечной, двинулись в сторону Триполи, и по дороге были жестоко ограблены своими же крестоносцами. Когда же колонна беженцев добралась до Триполи, там никто не пожелал оказать помощи своим единоверцам. Крестоносцы Триполи вышли им навстречу, но лишь для того, чтобы ограбить их и забрать то, что еще оставалось у этих изгнанных оккупантов. Напрасно кто-то пытался сопротивляться ограблению по старому принципу «жизнь или кошелек» – все, кто попытался что-то сказать, были убиты. Оттуда все оставшиеся в живых, но безжалостно ограбленные крестоносцы отправились в Антиохию, где рассчитывали наконец-то получить приют.

В конце своего трагического похода, кафиры, брошенные и ограбленные своими же единоверцами, перезимовали в Александрии, под защитой Салахуддина. На следующий год Салахуддин приказал генуэзцам и венецианцам на их кораблях переправить этот сброд в Европу. Но куда там! Кафирские торговцы наотрез отказались делать что-то бесплатно, и под угрозами пообещали взять на борт только тех пассажиров, которые в состоянии заплатить за проезд. Остальное отребье, не имевшее денег, они пообещали либо продать в рабство после выхода из Александрии, либо высадить на необитаемом острове всех, кого не смогут продать (куда там Дефо с его Робинзоном Крузо!). Тогда правитель города заявил нахальным кафирским купцам, что если они нарушат договор и не доставят бывших оккупантов Аскалона и Иерусалима в Европу, то они уже никогда не смогут прибыть в Александрию, а их имущество будет конфисковано. Только после этих угроз, они одумались и решили соблюсти требования Египта, но договорившись с мусульманами о том, что те сами снабдят «переселенцев» продовольствие на время плавания.

Мусульмане, вновь войдя в город после почти века оккупации, обрушили все огромные кресты, которые кафиры возвели над своими мнимыми святынями. Под возгласы такбира рухнуло наследие кафирского режима; тогда казалось, что Аль-Кудс навсегда возвращен мусульманам.

Тем временем войска муджахидов продолжали брать крепости кафиров на побережье Палестины, но ряд городов оказывал отчаянное сопротивление, несмотря на то, что власть неверия на большинстве земель уже пала.

В этот год, когда мусульманам казалось, что солнце Ислама вновь озарило своим светом мир, в далекой Монголии все тот же Темуджин, неприметный вождь нескольких тысяч кочевников, упорно готовился к тому, чтобы объединить все силы Великой степи и прийти к власти. Очень скоро его орды объединяться для того, чтобы нанести старшнейший удар по Исламу, перед которым померкнут зверства крестоносцев, и все будут думать, что солнце религии Аллаха опять клониться к закату…

Конечно, крестоносцы вновь соберут войска для того, чтобы попытаться победить Ислам еще раз; и снова землю сотрясет поступь копыт многотысячных орд Иблиса, идущих с Запада. В третий крестовый поход против мусульман пойдет император Германии, Фридрих Барбаросса со своей почти 200 тысячной армией. Вместе с ним выступит и Ричард Львиное Сердце, правитель Англии, и Филипп второй со своими французскими варварами.

Но это не станет большой помехой для муджахидов, так как помощь Аллаха будет близка для верующих – Фридрих Барбаросса, племянник того самого Конрада, который в свое время без оглядки бежал из Палестины обратно в Германию, внезапно издохнет на радость правоверным. Он просто утонет в небольшой речке Салаф в Турции, 9 июня 1190 года, упав в воду с лошади. Когда его вытащат из воды, то окажется, что старый и толстый кафир уже отправился на встречу с Аллахом с теми поступками, что он приобрел в мирской жизни. К достоинствам этого императора-утопленника можно отнести любопытный случай: при возведении его на престол, «папа» римский плевал на Фридриха и заставил его на глазах всех подданных целовать свою туфлю. Вот таким позором заплатил германский император за свою власть, которая так глупо для него закончилась.

Ричард Львиное Сердце после этого похода вернулся в Европу как беженец, потеряв все свои войска и оставшись ни с чем. Аллах также унизил его тем, что даже пристав к берегам родной для него Европы, он был пойман и арестован.

Четвертый крестовый поход, который снаряжало неугомонное кафирское население Запада, решил не проверять на своих органах остроту копий и мечей воинов Аллаха; они решили что гораздо лучше взять Византию, и далеко не ходить. Этой армии удалось взять Константинополь и разграбить его до основания, после чего объявить о создании Латинской империи, которая, впрочем, долго не просуществовала.

Конечно же, трусы продадут Иерусалим, как мы это знаем из истории, и в 1229 году туда вновь вернутся войска куфра, чтобы вновь править половиной земель Палестины. Но уже не через век, а в 1244 году муджахиды вновь войдут на улицы освобожденного Аль-Кудса, чтобы раз и навсегда изгнать оттуда европейских варваров.

Но дальше мы покинем земли Шама и Египта, и посмотрим на то, что творилось на просторах Великой степи, где назревала новая, более страшная угроза религии Аллаха, чем предыдущие походы европейского сброда…

Саид Абу Саад

ИА “ХУНАФА”

الحنفــاء