Hunafa.com

Меня столько раз просили продолжить писать истории про шахидов, что даже после того, как я решил, что с трудами «герои Истины и лжи» закончено, вновь кто-то из любимых братьев покидал нас, и мне приходилось вновь садиться и писать. В этом очерке про Ису я хотел затронуть только его личность, поразившей меня своим терпением, но вышло так, что пришлось писать еще про многие темы, так что я думаю, что читать это станет только тот, кому это интересно и кому небезразличен джихад наших братьев…

Я давно хотел написать про того, с кем мы провели немало времени на джихаде, были на операциях и делили последний кусок хлеба – но до сих пор не мог собраться с мыслями. Я знаю, что сколько бы ни исписал бумаги, все равно я не смогу по достоинству описать того брата, который покинул нас, пав шахидом в неравном бою. Для описания его достоинств не хватит этой никчемной статьи, но я все равно попробую рассказать нашим братьям и сестрам про того человека, который был лучше меня во всем…

Наверное, странно слышать про человека, который начал свой джихад с 1999 года, но так никогда и не был амиром до того момента, когда стал шахидом в 2009? Странно было видеть того, кто отхаркивал кровь из легких, пораженных туберкулезом, но даже не помышлял о том, чтобы оставить джихад для лечения. Он страдал от множества хронических болезней, про которые я не стану писать; но поверьте мне на слово, что любой, кто был бы болен только одной из его болезней, бросил бы все, чтобы вылечиться.

…Его били током в застенках грозненской тюрьмы, привязав контакты к конечностям – и каждый раз, когда по телу проходит электрический разряд, казалось, что его разрывает изнутри. Когда ток проходил через его тело, ему хотелось рассказать про схрон его собственного оружия, чтобы избавиться от непереносимой боли – но после того, как разряд покидал его тело, он принимал решение молчать. Так продолжалось много часов, страшная пытка выворачивала наизнанку суставы, поражала кости, но этот человек не собирался сдаваться. Он даже не думал о том, чтобы назвать имена муджахидов, и ценой их жизней спасти собственную.

На него пытались повесить дело о нападении на село Рошни-чу в 2005 году, когда муджахиды убили личного друга Путина, и тот отдал приказ найти и наказать всех. Да, он хорошо помнил то, как горели кафиры в подбитом УАЗике на въезде в Рошни-чу, как у них забрали трофеи, и многое другое из этой операции, но ни в чем не собирался признаваться. Вы спросите о том, как же удалось убить такого высокопоставленного кафира, как путинский друг? Муджахидам помогла водка – ведь Аллах сказал, что в спиртном есть польза и вред – и эта незначительная польза проявила себя. Слабоумный путинский друг страшно напился и когда к нему пришла информация о том, что муджахиды захватили село, он тут же бросился в Рошни-чу. Водочный хмель настолько придал храбрости этому кафиру, что он решил на своем УАЗике ехать туда, куда боялась заехать целая колонна кафирской техники. Конечно, когда они подъехали к посту муджахидов на въезде в село, их машину попробовали остановить, и когда те проигнорировали это, по ним был открыт огонь на поражение. Вот такова были история уничтожения врага Аллаха, который, скорее всего так и не понял, что произошло, пока не отправился в Огонь Ада. Но вернемся к нашему Исе, и посмотрим на него со всех сторон.

За этим человеком давно и безрезультатно шла охота – муртады и кафиры пытались понять, кто был этот муджахид, про которого знали все, но никто не знал ни его имени, ни фамилии. Он был известен как Абу Халид, именно так арабы называли древнего и самого опасного льва пустынь. Но в паспорте он был записан как Иса Изерханов, и это имя много лет не давало покоя врагам Аллаха.

В тот год Ису осудили кафирским судом за участие в НВФ и участие в Рошни-чу. Но что могла значить тюрьма для такого воина, каким был Иса? – спустя год он совершает побег из грозненской тюрьмы, и вскоре вновь оказывается в лесу Ачхой-Мартана. Он был выходцем имен оттуда, хотя каждый раз относил себя то к грозненским, то к веденским; но для него это было простительно, ибо он был по Чечне почти везде и знал едва ли не 80 процентов ее жителей.

Из недр тюрьмы ему удалось вынести только туберкулез, который еще несколько лет будет мучить его зимами в блиндажах. Долгими ночами они заходился в кашле, отхаркивая из своих больных легких сгустки крови; весной ему становилось легче, и он с нетерпением ждал того момента, когда солнце наконец-то согреет землю по воле Аллаха. Из-за своих болезней он был худым и изможденным; прибавьте к этому невысокий рост и бледность от гнетущих изнутри хворей – вот таким и будет в ваших глазах Иса…

За свои познания местности и людей в Нохч1ийчо и Г1алг1айче он получил от братьев прозвище «интернет», ибо его поисковая система работала намного лучше настоящего интернета.

Как сейчас помню один случай, когда мы с ним шли ночью по улице одного из предгорных сел, шли тихо, чтобы опередить возможную засаду муртадов или кафиров. И в темноте улицы внезапно наткнулись на старика, который услышав наш шум, решил посмотреть, кто это идет. Его лица не было видно – но Исе хватило того, чтобы старик назвал свою фамилию. Дальше Иса включил свою базу данных и стал автоматически выдавать информацию про этого старика, который первый раз в жизни увидел Ису. «Твой сын был со мною в Грозном в начале джихада» – стал рассказывать ему Иса, – «потом, через несколько лет его арестовали на равнине и дали такой-то срок».

Сложно было сказать, кто из нас со стариком был удивлен больше – хотя я уже сталкивался с его базой данных не раз, но чтобы так, в темноте и моментально выдавать информацию о человеке, которого он никогда не видел, для меня было удивительно.

Он никогда не терял присутствие духа в любых ситуациях – будь то перестрелка, окружение или артиллерийский обстрел. Он участвовал в крупнейших операциях в Чечне, лично ставил фугасы, на одном из которых он вывел из строя БТР вместе со всеми кафирами, что ехали на нем. Он знал горные тропы от Дагестана до Ингушетии, не раз попадал в засады кафиров и окружения; он видел своими глазами легендарных воинов джихада, и бои, вошедшие в историю…

Он в подробностях рассказывал про крупные операции, про амиров, про все, что помнил – а хранила его память очень многое. Однажды, когда мы с ним совершили переход от Янди до Бамута, я поразился тому, насколько много он рассказывал и вспоминал во время этого похода. Мы шли по забытым тропам тех муджахидов, которые давно стали шахидами, по тракторным дорогам, где годами не было никакой техники, и Иса рассказывал мне про то, как они когда-то в 2000 году здесь основали базу. Он показывал мне места, где становились шахидами наши братья на его памяти, где были убиты кафиры, как они нападали на Ачхой-Мартан и обстреливали комендатуру села. Глядя на Ачхой-Мартан, стоя на вершине одной из сопок, Иса рассказал мне о том, как они пытаясь обогнуть это село, произвели случайный выстрел из гранатомета. Снаряд оторвал ногу одному из муджахидов и тот стал шахидом через несколько часов; второй муджахид, который оказался на пути этого снаряда, был Ваха Дженаралиев, Абу Валид. Ему этот снаряд раздробил таз, бедренную кость и несколько ребер, но он выжил и продолжил джихад позднее, как мы знаем об этом.

Мы прошли с ним по бывшим базам муджахидов, про которые уже никто, кроме Исы, не помнил; мы нашли старую секретку муджахидов возле одного из ручьев – и про все это Иса хорошо знал.

Он со вздохом сказал однажды, что из всех, кто был с ним когда-то в начале джихада, остался в живых только он один; все остальные давно ушли из этой дунья. А сейчас он чувствует себя как последний из обломков прошлого, про которое уже никто не помнит, кроме таких же ветеранов, как и он сам. Сказал он это лишь однажды, но я понимал, что это чувство угнетало его постоянно…

Вообще-то, мне всегда было интересно ходить там, где ты натыкаешься на старые следы воинов Аллаха. Однажды мы с Харуном нашли под Арштами старую базу муджахидов с уничтоженными блиндажами и старой посудой. Часть пригодной посуды мы забрали с собою, но даже Харун не мог вспомнить что-то об этой базе. Этот археологический памятник муджахидов прошлого настолько сильно запал мне в память, что я стал всех расспрашивать о ней. И после долгих поисков Аллах даровал мне возможность найти того, кто вспомнил о ней. Этим человеком оказался наш Профессор, Абдулла Аззам – только он смог вспомнить то, что эту базу они основали много лет назад вместе с Хамзатом Гелаевым. Профессор включил свою поисковую систему, но так и не припомнил того, кто был бы жив кроме него на тот момент, из тех, кто основал эту базу. И если бы не Абдулла Аззам, кто поведал историю этой базы, то она так бы и осталась белым пятном в истории джихада на Кавказе.

Это еще археологические памятники современной истории, про которые и то мало кто помнит – а как же быть с теми памятниками муджахидов прошлого, которые уже поросли травой? Я помню про древние пещеры абреков прошлого, которые мы нашли на вершине Нух-корта возле Бамута. Меня поразило то, как они были выбиты в песчанике – там было свыше 40 небольших пещер, расположенных в несколько уровней полукругом. Они были связаны между собою тесными коридорами, по которым приходилось пробираться только ползком, в темноте. Снаружи эти пещеры закрыты от посторонних глаз густым кустарником, но из каждого выхода открывается вид вплоть до Алхан-Калы, пригорода Грозного.

Я видел и древние пещеры абреков на Фартанге, где в скалах были высечены пещеры с треугольным входом для коней; но сейчас уже не осталось никого, кто мог бы рассказать историю о том, кто высек эти пещеры и кто использовал их для джихада.

То здесь, то там наши братья находили старые винтовочные гильзы с неизвестными нам цифрами и обозначениями. Во многих пещерах еще можно найти артефакты, которые остались от муджахидов прошлого – гильзы, обрывки ткани и многое другое, но все эти предметы немы. Они никогда не расскажут о тех муджахидах, которые населяли этот район, про тех, кто стали шахидами в те нелегкие годы и многое другое.

Это если говорить только про наследие муджахидов прошлого – а те руины сел и древних поселений, которые остались в Мялхисте, Ялхор-мохке с его глубочайшими пещерами, и в высокогорье Урус-мартановского района….

И сейчас я продолжаю думать про то, что пройдет еще немало лет джихада на Кавказе, и поколения будут сменят друг друга; и каждый новый поток муджахидов, когда будут натыкаться на археологические памятники воинов прошлого, уже не смогут вспомнить, кому принадлежали эти блиндажи и летники.

А тогда, в ноябре мы шли по пустынному лесу с Исой, и он продолжал рассказывать о событиях, вроде недавних, но и в то же время древних, как и последний из муджахидов Ачхой-Мартана. Где бы мы ни были с ним – везде он находил что вспомнить, и история этого джихада вновь возрождалась из тьмы забвения.

Каждый раз я просил его вспомнить что-то новое, и постоянно он вспоминал то, что казалось, даже он сам не помнил. Он рассказывал мне о том, как их окружили кафиры на открытом поле, и только ночью, ползком они смогли выйти из окружения.

Он вспоминал про тяжелые бои в веденском районе, про бомбардировки и многое другое. Иса хорошо помнил ночь назрановской операции, когда он возвращаясь из Ингушетии, ехал по дорогам, заваленными трупами убитых кафиров и муртадов. В ту самую ночь враги Аллаха были настолько деморализованы, что на дорогах не было ни одного поста – всем казалось, что муджахиды окончательно и бесповоротно пришли к власти. Даже скудоумный «министр МВД Ингушетии» Костоев лежал в луже крови, вздумав по глупости показать муджахидам свое удостоверение…

Но эта операция – отдельная тема для разговора, и так как мне удалось собрать данные о ней от ее непосредственных участников, то я напишу о ней позднее, если будет на то воля Аллаха.

Я помню, как впервые увидел Ису – мы встретились летом прошлого года, на одной из зимних баз муджахидов, и сидели возле костра под проливным дождем, который и не думал заканчиваться. Всегда в приподнятом настроении, Иса рассказывал мне о том, как Ахдан несколькими днями ранее потерял свою голову при помощи ножа одного из муджахидов, про то, как на обратном пути они выпили отравленный тем самым Ахданом сок и попадали замертво, думая, что умирают. Но оказалось, что там было только снотворное, и, пролежав в беспамятстве почти сутки, они пришли в себя.

Я спросил Ису, какого он года рождения? – и он ответил что 83-его. И каково же было мое удивление оттого, что он сказал мне о том, что на джихад он вышел в далеком 1999 году, когда участвовал даже в событиях в Дагестане.

Совсем молодой муджахид, которому едва исполнилось 17 лет, видел бомбардировки Грозного, когда от пыли, поднятой в воздух, мог помочь только противогаз; когда кафиры использовали все вооружение против осажденной столицы, которое до этого нигде не применялось. В воздух устремлялись шнуры пластита, весом почти в тонну – и при взрыве они превращали в пыль 5-ти этажные здания, а детонационная волна была такой силы, что на муджахидах, оказавшихся поблизости, взрывались ручные гранаты.

Докку рассказал о том, что они впервые увидели пластит, С-4 или ПВВ (пластичное взрывчатое вещество) только в 1999 году. Конечно, у кафиров он был давно, так как эти шнуры применяли для разминирования полей, но стрелять ими по городам и селам они придумали только в этой войне.

Тогда, когда кафиры впервые бросили на муджахидов тонну пластита в шнуре, Аллах не допустил того, чтобы он взорвался – и шнур остался лежать посреди улицы огромной мертвой змеей. Муджахиды тут же бросились и стали тянуть его на себя, а кафиры со своей стороны также пытались вернуть себе драгоценный шнур. Это «перетягивание каната» закончилось тем, что один из братьев разрубил этот шнур – и часть вернулась к русским, а часть осталась трофеем муджахидов. Кстати, стоит отметить, что запуск этого шнура осуществляется с помощью специальной машины; у кафиров она получила название «Змей Горыныч». Хотя, позже, разговаривая с Асланбеком, амиром восточного направления, я услышал от него, что про этот пластит хорошо знал великий воин джихада, который стал шахидом в Дагестане, наш арабский брат Абу Бомба. Именно он объяснял тогда, что это самое мощное взрывчатое вещество, которое можно достать на армейских складах большинства стран – и лишь Аллах знает о том, что применял он при подрыве американских посольств в Саудии; может тот же пластит?

Когда же кусок этого шнура принесли в штаб амиров, то Докку рассказал мне, что никто не имел понятия о том, что это такое? И лишь один Абдулла Шамиль Басаев сказал о том, что он убежден в том, что это взрывчатка. Тогда никто не мог понять, что же такое это серое эластичное вещество с характерным запахом гексогена, но все согласились с авторитетом Басаева в этом вопросе. Тогда они с Докку, отрезав кусок этого шнура, весом в полкило, отправились к военкомату Грозного, куда и кинули этот кусок пластита, вставив в него запал от гранаты. Взрыв снес лестничные пролеты и обрушил одну из стен здания – так для воинов Аллаха было открыто новое взрывчатое вещество, тогда широко используемое кафирами во всем мире, серый пластит С-4.

А шнуры этого пластита продолжали падать на осажденный город; но только из десяти взрывался только один, как мне поведал о том Докку Умаров. Они стали собирать эти шнуры, зная о страшной силе этой взрывчатки – и вскоре у муджахидов собралось несколько тонн этого драгоценного трофея.

Вообще, про бои в Грозном, эпизоды которых я с трудом собирал со слов стариков, займут настолько много места, если начать о них писать, что для этого надо будет составить отдельную работу.

Правда, здесь я хотел бы описать один момент, в котором лично участвовал также наш амир Докку. Он рассказал мне, что когда только начались бои в пригородах Грозного после подхода кафирских бандформирований, им удалось уничтожить экипажи двух БМП, на которых кафиры хотели прорваться в город. Сами БМП остались в целости, если не считать пулевых отверстий на никчемной броне – и поэтому Докку принял решение вытащить их на лебедке из-под огня кафиров.

Первый БМП удалось зацепить, но как только его стали оттягивать в сторону муджахидов, какой-то меткий кафир попал в этот БМП из гранатомета, и тот загорелся. Тогда Докку дал приказ вытаскивать второй БМП – и это им удалось сделать только после того, как муджахиды стали прикрывать вывоз БМП плотным огнем, чтобы не дать кафирам опять стрелять из гранатометов.

Этот БМП пригнали в район, где была группа муджахидов Докку Умарова, и там решили проверить, что же находится внутри этой кафирской техники? Грязные одежды, боеприпасы, пустые бутылки из-под водки и многое другое, составлявшее неотъемлемую часть обихода кафиров. Но тут посреди всего этого хлама один из муджахидов заметил грязные ботинки, торчавшие из-под груды тряпья. Каково же было его удивление, когда он попытался потянуть их на себя, но ботинки так легко не сдвигались, как показалось вначале. А когда потянули за них сильнее, то миру явился грязный и пьяный в хлам кафир, который просто лег и уснул в БМП во время боя, когда его боевые товарищи уже отправились в Огонь Ада. Кафира извлекли на свет, привели в чувство, но тот от нереальности происходящего вокруг и от количества выпитого спиртного не смог даже стоять на ногах, не говоря уже о том, чтобы давать какую-то информацию.

Так что последнего члена экипажа подбитого БМП отправили в плен, а саму технику еще предстояло использовать против тех, кто ее создал для войны с Исламом.

продолжение следует…

“Герои истины и лжи”

Саид абу Саад

ИА “ХУНАФА”

الحنفــاء